«Спасены! Египет теперь останется в памяти только как страшный сон. Чудом спаслись! Но Кто Он, выведший нас из египетского плена? И что Он от нас хочет? Какую жертву надо принести, чтобы отблагодарить Его? Но почему Он молчит?»

Радость. Какие слова могут вместить это воодушевление, охватившее весь еврейский народ, бежавший из могущественного Египта, этот небольшой, ничем не отличавшийся от множества прочих собранных в империи народов, — и так посрамивший фараона, что просто дух захватывало у всякого, кто слышал об этом!

Когда у подножия Синайской горы собрались те, кто бежал из Египта, Моисей поднялся на вершину. И Бог заговорил. «Так скажи сынам израилевым: если будете слушаться голоса Моего, то будете Моим народом». Три дня должны были тщательно готовиться люди, отложив житейскую суету, в посте и молитве, к принятию Закона. Нет, это был не просто животный страх перед Божественным могуществом: страх перед Его мощью растворялся благодарностью к Тому, Кто спас от плена.

На третий день, который был пятидесятым от еврейской Пасхи, то есть от исхода евреев из Египта, густое облако покрыло вершину горы Синая. Сверкали молнии, гремел гром и раздавался сильный трубный звук. От горы восходил дым, и вся она сильно колебалась. Народ просто трепетал от ужаса. И только Моисей стоял на вершине, посреди буйства стихий, стоял недвижим и спокоен – ведь с ним говорил Сам Бог.

«Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицем Моим». Это была первая заповедь, данная всему еврейскому народу в лице Моисея. Словно фундамент, на нее опирались остальные девять. Сорок дней и сорок ночей провел Моисей на вершине, внимая слову своего Творца и Господа. Как ощутимое подтверждение истинности сказанного, Бог вручил Моисею две каменных плиты, — скрижали — на которых были начертаны десять заповедей.

Когда Моисей спустился с горы со скрижалями в руках, он увидел леденящую душу картину. Да, это его народ, только что обещавший Богу быть послушным во всем, плясал и неистовствовал вокруг Золотого тельца, забыв и о Боге, и о Моисее, славя золотой истукан за то, что он вывел из плена. От вида такого разнузданного пиршества Моисей в ярости разбил о скалу скрижали с заповедями Бога. Пир остановился. Холодный пот градом потек по лицам, смешиваясь с пробивающимися первыми слезами раскаяния. Теперь можно было ожидать чего угодно. И было бы поделом. Но видя раскаяние народа, Бог велел Моисею вытесать две новые каменные скрижали, на которых во второй раз начертал Десять заповедей.

Казалось бы, давняя история еврейского народа должна была бы покрыться пеленой веков и исчезнуть. Однако десять заповедей так и стоят недвижны. И христианская вера не только не нарушила их, но, напротив, показала тот исконный смысл, который скрывали в себе десять заповедей.

Первая заповедь едва ли может быть названа заповедью в полном смысле слова. Это прежде всего свидетельство того, что Бог действительно существует, и именно